А. О. Махвич-Мацкевич. Абадзехи, их быт, нравы и обычаи.

 Абадзехи, их быт, нравы и обычаи. 

На Кавказе, поступил к нам в подданство новый народ, абадзехи.
Подданство абадзехов тем для нас важнее, что теперь на всем Кавказе остался непокоренным небольшой лишь уголок, у самого Черного моря.
Уголок этот населен тоже горскими племенами, а именно шапсугами и убыхами.
Страна, занимаемая абадзехами, с одной стороны прилегает к рекам Белой и Кубани, с другой касается земель, населенных убыхами и шапсугами. Высокие горы, покрытые сплошным дремучим лесом, перерезанные множеством потоков, бесчисленными ущельями, оврагами и пропастями - вот их отечество. Нигде нет ни следа никакой дороги. Местами виднеется только узкая тропинка, которая, извиваясь над пропастями, теряется в чаще. Непривычный всадник на подобной тропинке легко может сломить себе шею, но горская лошадь легко несет своего всадника - абадзеха, смело перепрыгивая через овраги и пропасти, даром что некованная. У абадзехов нет обыкновения ковать лошадей.

Не видно в земле абадзехов ни городов, ни сел потому что абадзехи живут по деревням, которые строятся вразброску, хижин по сто в каждой, и каждая из таких деревень занимает собою не меньше семи квадратных верст.
Жилище у абадзехов устроено следующим образом: высокий крепкий плетень с терновыми ветвями на верху окружает большой двор. С одной стороны двора полукругом расположены хижины, с другой хлевы для коров, овец и коз. Среди хижин, стоит «юнех-шуха», что значит «большой дом», в котором живет глава рода с своею женою и детьми, не достигшими 12-летнего возраста. В этой хижине хранится также самая важная движимость целого рода, а именно: постели, число которых доходит у некоторых до 50, железная посуда, медные кружки для воды, сундуки с платьем, бельем, сафьяном, а также запас оружия и пороха.
Все хижины выстроены из дерева или сплетены из ивовых прутьев. Стены обмазаны глиною и выбелены снаружи и изнутри; пол делается из хорошо утоптанной глины; крыша из досок, сверх которых кладется еще по большей части солома, придерживаемая поперечными балками. Потолок в хижине так низок, что можно легко достать его головою, и состоит из балок, отчего крыша видна изнутри хижины.
Посредине избы находится большой очаг из досок или плетня, обмазанного глиною; по обе его стороны, а иногда и по одну, сделаны возвышения, которые заменяют собой кровати. Двери делаются из толстых дубовых досок и запираются изнутри деревянною задвижкою. Вместо окна, в стене сделано небольшое отверстие, через которое и освещается комната. Когда же зимою и ставень и дверь закрыты, то комната освещается огнем очага.
Под одною кровлей с хижиною, отделенная только тонкой стеною, устраивается конюшня на 4 или на 6 лошадей. Дверь в конюшню запирается бревном изнутри хижины.
Подобная хижина состоит из одной комнаты; иногда легкая перегородка делит ее надвое: в одной половине живут хозяева, другая служит кладовою.
Внутреннее убранство очень просто: оно состоит из циновок, на которые положены подушки; нет в доме ни столов, ни стульев; в редких бывают скамьи. Постели убираются на день и расстилаются только, когда приходит время ложиться спать.
В хижинах этих зимою очень холодно. Ветер наносит хлопья снега в дымовое отверстие очага, и хотя дрова абадзехам ничего не стоят и огонь горит целый день, однако в комнате оттого не теплее: ветер свободно проникает в хижину.
Все хижины абадзехов сходны между собою и внутреннее их убранство одинаково.
На том же дворе, где живут родители, для детей тоже выстроены отдельные хижины. У каждого женатого сына своя хижина, а также у каждой взрослой дочери. Если семья многочисленна, то на дворе стоит иногда до 15 подобных хижин, обращенных лицом к середине двора.
Шагах в 20 от большой хижины стоят амбары, построенные каждый на четырех высоких толстых столбах. Эти амбары невелики, но их строится несколько: у людей зажиточных бывает до 10, а иногда и более.
За хижинами стоят плетенные сараи для сена и соломы, а также помещения для овец, коз, буйволов; птичники для домашней птицы и загороди для коров, которые и зиму и лето стоят под открытым небом.
Плодовые сады и огороды, обнесенные плетнем, примыкают ко двору. Если хозяин дома владеет рабами, то дворы последних находятся вблизи от двора владельца, и расположены совершенно также, как и дворы его владельца, так что жилище раба ничем не отличается от жилища господина. Те рабы, у которых есть семьи, живут на дворе владельца в особых хижинах.
Вне ограды, на расстоянии от нее от 50 до 100 шагов, построен так называемый «хаджи-юнех», т. е. хижина для гостей, в котором никто не живет и который назначается исключительно для гостей. Даже беднейший из абадзехов непременно выстроит подобную хижину.
Одеваются абадзехи очень просто, покойно и вместе с тем щеголевато. Мужчины носят длинный, до колен достигающий кафтан из беловато-серого или коричневого сукна. Богатые стараются достать иностранные сукна светлых цветов. Сюртук шьется без подкладки, с длинными широкими рукавами, без воротника; в поясе он застегивается несколькими маленькими пуговками и перетягивается ременным поясом; на груди делается место для 40 патронов, которые точатся из дерева или кости. У богатых это место на груди вышивается серебром.
Под кафтан надевается архалук, кафтан, более короткий, который шьется из тонкого сукна, шелковой или бумажной материи светлых цветов. Кафтан делается на подкладке, с высоким воротником, длинными рукавами и застегивается от шеи до половины тела. Под ним надевается еще второй, из белой бумажной материи, сшитый также как и тот, но короче. Узкие, внизу суконные, большей частью красные, панталоны составляют остальное одеяние.
Голову прикрывает высокая, на толстой подкладке, баранья папаха, которая выдерживает сабельный удар.
Обувь состоит из полусапожек цветного сафьяна, на которые надевают еще башмаки (чевяки) в виде калош. И одежда и обувь у богатых украшается серебряным шитьем; против холода они употребляют бараньи тулупы, которые надевают под верхнее платье; против дождя - бурку и башлык. Отправляясь из дому, надевают камаши (наголенники), которые доходят почти до колен.
Одежда женщин состоит из длинного верхнего платья, которое доходит почти до лодыжек, открытого спереди, без воротника и с длинными рукавами. Под ним кафтан, идущий гораздо ниже колен, застегивающийся сверху донизу и перевязанный посредине поясом, который богато украшается серебром и золотом. Затем шаравары, широкие и длинные, и наконец обувь, такая же как и у мужчин. Головной их убор очень красив: он состоит из высокого чепца, в форме сахарной головы. Эти чепцы вышиваются очень богато; с верхушки его идет очень длинное, почти до земли достигающее покрывало. Замужние носят низкие чепцы. Материи для платья берутся большей частью пестрые. Богатые носят платья из шелка и атласа. Женщины и девушки ходят всегда с открытым лицом.
И все это, да и вообще все, что нужно абадзеху, приготовляется у него же дома. Из овечьей шерсти жена приготовит ему некрасивое, но прочное сукно, серого и грязно-белого цвета. Из льна, собранного на собственном поле, она выткет грубое полотно, которое и выбелит, хотя довольно плохо. Воловью шкуру, хотя и грубо, отделает мужчина; из овечьей и козьей шкуры он приготовит порядочный сафьян. Все платья и обувь шьют у него в доме женщины и девушки, они же разукрасят все это золотом и серебром с большим искусством и вкусом, и шитьем, до которого такой охотник абадзех. Даже телегу и земледельческие орудия сделает он сам. Вне дома делается только циновка и бурка. Циновка, которая кладется на пол в каждом доме, там, где растет хороший тростник, приготовляется с большим искусством; многие семейства только тем и занимаются, что деланием циновок, и торгуют ими по всей стране. То же и бурка. У абадзехов покупают бурки и прочие горцы, потому что нигде на всем Кавказе не умеют сделать ее так хорошо как абадзехи. Да еще оружие делается вне дома. Для этого есть особые оружейники и серебряники, которые, с помощью немногих инструментов, делают отличное оружие и отлично украшают его серебряною и золотою насечкой, которой мы часто удивляемся, так она красива.
В семье отец - неограниченный властитель, которому все должны повиноваться. Пока он жив, сыновья обязаны жить с ним вместе. Они могут разделиться только после его смерти и то не иначе как с тем, чтобы двор и большая часть движимости досталась старшему. Мать имеет в доме такое же влияние, как и отец, и свято чтится всею семьею. Она ведет все домашнее хозяйство: и женщины и девушки у нее в распоряжении; они не имеют права завести особое хозяйство, особую кухню. Мать раздает всем одежду, надзирает за ее приготовлением. Кушанье готовится для всех вместе, под ее же надзором, и раздается два раза в день: за час до полудня и немедленно после солнечного заката.
Когда наступает время обеда, приходит в «юнех-шуху» молодой парень с лоханью и кувшином тепловатой воды, за ним другой несет мыло и полотенце. Так как там употребляют только ножи и ложки, то твердую пищу приходится брать руками, для чего необходимо вымыть руки. Затем приносят кушанья все вместе, каждое в деревянной посуде, и ставят их на небольшие столики. На каждый столик особое кушанье. Столики вышиною бывают не более фута.
У богатых на обед подают: индейку с соусом из красного перца, лапшу с сыром, маленькие пшеничные булки с свежим, только что вынутым из улья медом, лапшу с мясом, мелко нарезанную баранину в соусе с перцем; другого рода (маисовые например) булки с медом, ломти сыра, перепревшие с маслом и хлебом, и кислые сливки с пшенною кашею. На ужин - суп, сильно приправленный перцем, баранина (баран подается на стол всегда целый), красную репу, кислую капусту и, наконец, пирожное с медом.
При всяком кушанье, нуждающемся в хлебе, вместо него подают корку с каши, потому что хлеб пекут чрезвычайно редко и заменяют его кашей.
Столы убираются не все вдруг, а один за другим; после знатных гостей едят их слуги; после старших - младшие; потом, случайно присутствовавшие соседи; наконец рабы: есть обычай, чтобы из кушаний, поданных гостям, ничего не приносилось обратно в кухню. После обеда опять моют руки. Иногда подают 20 и даже до 30 кушаний, но, в сущности, все это одно и тоже, только в разных видах.
Правда, что такое количество кушаний подается только у богатого абадзеха, но и бедные там едят весьма хорошо. Барана и кашу вы найдете на столе у самого бедного из беднейших абадзехов, потому что абадзехи содержат многочисленные стада овец и коз, которые на Кавказе имеют бесподобный вкус. Однако случается, и даже нередко, что абадзехи принуждены бывают и голодать. Причиной их голода бывали или падеж скота, или налет саранчи.
Пьют абадзехи чистую воду. Вина не пьют и не делают, несмотря на то, что по лесам и горам растет бесчисленное множество дикого винограда. Мед и довольно крепкое питье, называемое «шветт» и приготавливаемое из проса и меда, абадзехи готовят на праздники.
Общественный праздник у абадзехов есть всего один в году, в начале июля, в честь успения пресвятой богородицы. По нашему этот праздник бывает в августе. Вряд ли найдется на целом свете народ, верования которого представляли бы такое смешение различных по существу религиозных понятий, как абадзехи. Вера их представляет смесь христианства, магометанства и язычества. В последнее время у абадзехов, также как и у других горцев, сильно распространилось магометанское учение, вследствие постоянных сношений горцев с турками. Но магометанское учение не могло изгладить из памяти горцев ни христианского учения, ни языческих преданий и поверий.
Христианская вера была введена между абадзехами несколько сот лет тому назад итальянскими купцами, и именно генуэзцами, которые торговали не только с кавказскими горцами, но, через их посредство, вели обширную торговлю и с другими азиатскими странами, а именно с Персиею, Туркестаном и даже Китаем. Доказательством этого служат развалины христианских храмов, находящиеся в разных местах, и многочисленные могилы, разбросанные во всей стране, с крестами, то каменными, то деревянными. Некоторые из этих могил разрыты, и в них находят орудие с латинскою надписью и гербом генуэзской республики, а также монеты тогдашнего времени, золотые, серебряные и медные.
В настоящее же время из всех христианских обрядов у абадзехов только всего и осталось, что поклонение животворящему кресту, и этот знак христианства замечается здесь до того преобладающим, что нет хижины, в которой бы его не было. Даже те из абадзехов, которые приняли магометанскую веру, до того уважают крест, что нашивают, или же вшивают его в намазник, т.е. ковер, на котором они стоят на коленях во время молитвы. И вшивают его именно на том месте, где молящемуся приходится касаться челом во время поклона.
«Крест свят потому», говорят абадзехи, «что Еша, сын великого Та носит его на себе». «Еша» на их языке значит Иисус, а «Та» - Бог. О страданиях же Спасителя нашего и о его смерти, абадзехи ровно ничего не знают - до того забыли они христианское учение. Да и как не забыть им, когда очутились они окруженными со всех сторон или язычниками или магометанами, и из всех соседей их одни мы - христиане, но до подданства нам абадзехов, могли ли они иметь с нами какие-нибудь дружелюбные сношения? Очевидно, нет. Да к тому же, к несчастию, у абадзехов нет письменности, жрецы их не умеют ни читать, ни писать.
Абадзехи не знают и не совершают никаких таинств: не знают и не чтут памяти ни святых, ни мучеников. Но Матерь Божия почитается у них, как в христианских землях. Богородицу называют они на своем языке «То-Нас», что значит Матерь Божия; или «Мора», т.е. Мария, или «Та-Мора», т.е. Мария Божия, и, как уже мы сказали, торжественно празднуют Успение Ее.
Празднуют абадзехи этот праздник и совершают богослужение где-нибудь в лесу, под открытым небом, у какого-нибудь в древности еще сложенного из грубых камней алтаря, в который водружен, прапрадедами еще, может быть, старый деревянный крест, предмет их почитания, святыни абадзехов. Ни храмов, ни часовен у них нет.
В день праздника, к полудню, со всех сторон стекаются абадзехи к назначенному месту. Старые и малые, мужчины и женщины, кто верхом, кто пешком, в праздничных нарядах.
У алтаря, между тем, их дожидается уже жрец, седой, как лунь старец, с длинною бородой. Платье его ничем не отличается от платья прочих горцев. Церковного одеяния абадзехи не знают. Стоит старик у алтаря, а молодые парни подводят к нему назначенных в жертву животных, - четыре молодых быка, восемь баранов и восемь козлов. По сторонам жреца становятся пять мальчиков, двое по правую, трое по левую руку. У первых в руках три деревянные, одна в другую вложенные чаши, у последних деревянный кружок с тремя ножами различной величины. На каменный помост у алтаря ставят корзины с хлебом, с лепешками из маиса и пшеницы, с медом и маслом, и сосуды с молоком и шветтом.
Поодаль алтаря, полукругом становятся мужчины, а за ними толпятся женщины и девицы. Шагах во ста от алтаря раскладываются полукругом же костры до 30 числом, а иногда и более, а над ним вешаются котлы с водою.
Когда все это готово, старик снимает шапку, то же делают присутствующие, и водворяется мертвая тишина. Старик начинает молитву, которой слова повторяет за ним все собрание, мужчины с глубокими вздохами, а женщины плачевно-певучим голосом:
«Та даге! Та шуга! Та иттики! Еша, Та-ок Маара! Та-нан! Та, Та! То есть: Прекрасный боже! Великий Боже! Мы бедные!.. Иисусе, Сыне Божий! Мария, Мати Божия! Боже! Боже!..
Во время молитвы, старик то поднимает руки к небу, то складывает их крестообразно на груди, а собрание повторяет все его движения. С четверть часа молится так старик, замолкает, надевает на голову шапку, что делают присутствующие, и, взяв один из ножей с кружка, передает его близ стоящему абадзеху. Тот передает другому, другой третьему, третий четвертому, пока таким образом, переходя из рук в руки, нож не возвратится опять в руки старика. Получив нож обратно, старик берет из рук мальчиков одну из чаш и подает знак, чтоб подвели к нему одно из предназначенных в жертву животных. Несколько сильных парней мигом повергают на каменную площадку у алтаря ревущего быка, и старик, молясь про себя, перерезывает ему горло, и кровь его сливает в чашу. Вслед за тем подводят к нему другого быка, а потом и третьего и четвертого. Когда быки зарезаны, старец опять обращается к алтарю и, подымая к небу руки, вместе с окровавленным ножом, снова повторяет известную уже нам молитву, которую, также как и прежде, повторяет за ним все собрание.
Затем старик берет с кружка другой нож, этот опять обходит все собрание, и когда возвратится в руки старика, тот из рук мальчиков берет другую чашу и режет таким же образом баранов, как прежде зарезал быков, и кровь их сливает в другую чашу. После этого опять молится, берет третий нож, и этот, также как и первые два, обходит все собрание. Старик берет последнюю чашу, ему подводят козлов и он режет их с тихою молитвой и кровь их сливает в третью чашу; когда таким образом зарежутся все назначенные в жертву животные, и чаши с кровью поставятся на каменную плиту, вправо от алтаря, то каждый из абадзехов спешит обмочить в одной из этих чаш, кто кусок сукна, кто кусок полотна, а кто просто пальцы; некоторые из них тут же кровью этой капают на свое оружие: так как жертвенная кровь считается у абадзехов самым действительным средством не только против болезней, но и против всяких чар.
Когда каждый обмакнет таким образом в жертвенной крови или кусок сукна, или свои пальцы, то молодые парни и девицы уходят к кострам, где с зарезанных животных начинают снимать кожи, рубить мясо и готовить пир, а у алтаря остаются одни женатые да замужние, старик же жрец становится в нескольких шагах от алтаря. Тогда каждый, у кого есть какая-нибудь особенная просьба, подходит к старцу и передает ее, а тот сейчас же идет к алтарю и молится там. Помолившись, он возвращается на прежнее место, выслушивает просьбу другого, опять идет к алтарю, опять возвращается, выслушивает третьего, и так далее, пока не выслушает всех. Таким образом, по мнению абадзехов, всякая просьба их должна достигнуть до великого Та не иначе, как через посредство жреца, который, заметим мимоходом, не получает за это от абадзехов ровно никакой платы.
Когда кушанье готово, то старики и женщины садятся на землю кучками по шести, по восьми человек за маленькие низенькие столики.
Юноши же и девицы не садятся, а должны прислуживать старикам. И вот мясо всех жертвенных животных, приготовленное обыкновенно с просяною крупою, быстро исчезает, потому что обыкновенно больше тысячи человек собирается в одно место на праздник. Кушанья же, поставленные у подножия алтаря, т.е. корзины с хлебом, медом и маслом, а также и сосуды с молоком и шветтом, остаются нетронутыми. Они предназначаются в подкрепленье усталому путнику. Жертвенные ножи, чаши, а равно и кожи убитых животных составляют неотъемлемую собственность жреца.
Абадзехи уверены, что сама Маара сходит в этот день, с небес на землю, принимает участие в празднике, и, оставаясь невидимою, благословляет и награждает тех, кто участвует в этом празднике.
Успение Пресвятой Богородицы - одно из самых важных, глубоко укоренившихся в народе воспоминаний о господствовавшем когда-то здесь христианстве. Это - единственный день в году, когда во всей земле прекращается всякая тяжкая работа, все одеваются в лучшие свои платья и вся страна оглашается радостными песнями и ружейными выстрелами, в честь Пресвятой Девы Марии. Других праздников общественных абадзехи не знают. Там только, где введена впоследствии вера магометанская, там введены и магометанские праздники, но и там память Успения Богородицы чтится также высоко и свято как и в земле абадзехов-христиан.
Абадзехи до крайности суеверны. Они думают, что у каждой реки, у каждого леса, у каждой горы есть свой особый дух - покровитель. Нередко они считают нужным делать им приношения, и для этого носят пищу и питье, которое и оставляют в лесу или на горе. Весьма часто можно встретить у абадзехов маленькие деревянные изображения этих духов-покровителей.
Огромное значение придают абадзехи снам. Снотолкователи пользуются у них большим уважением. Лишь только соберется несколько человек, сейчас же начинают рассказывать они друг другу свои сны, которые тут же и объясняются, и слова подобного снотолкователя имеют огромный вес, потому что абадзех никогда или очень редко предпримет такое дело, за которое не советует ему взяться гадатель.
Кроме того, у них есть множество различных преданий о заколдованных горах, где злые духи стерегут клады, о крылатых змеях. Сильно укоренено предание, что если русские проникнут в такое-то или в такое место, то страна будет покорена. Особенно пользуется подобной славою одна каменная громада, где, по словам горцев, погребен древний владетель гор вместе со своими сокровищами; дух его охраняет гробницу и как только русское войско станет на могиле этого богатыря, то весь Кавказ будет покорен безвозвратно. Каменная громада эта возвышается между реками Мезибом и Пшатом.
Одно из самых распространенных преданий, не только между абадзехами, но и другими горцами есть следующее:
На высокой горе, где лежит вечный снег, на самой ее вершине, есть громадный, круглый, тяжелый камень. На этом камне сидит древний старик. Белоснежные его волоса, покрывая голову, ниспадают до самого пояса; длинная борода его достает до ног; все тело старика густо обросло седыми волосами; на руках и ногах его чрезвычайно длинные когти загнулись словно орлиные; его глаза горят, словно два раскаленных угля. На шее, посредине тела, на руках и на ногах у него тяжелая цепь, которою он прикован к скале. Так сидит он страдает несколько тысяч лет.
Старик этот, по словам горцев, прежде был одним из лучших слуг великого Та, но он возгордился и хотел свергнуть Та, а сам занять его место, но за свою дерзость был низвержен и прикован к скале.
Горцы рассказывают, что хотя доступ к этому старику сопряжен с тысячью опасностей, однако есть люди, которые видели старика; но никому не дано, говорят они, видеть его два раза. Кто хотел достигнуть этого, тот погибал безвозвратно. По словам горцев, старик очень рад и становится весел, когда увидит живого человека. Он каждому, по обыкновению задаст три вопроса: первый - оставили ли туземцы страну? Второй: все ли юноши воспитаны в школах? И наконец: приносят ли все дикорастущие плодовые деревья много плодов? Жадно задает он эти вопросы и, получив на них, по обыкновению, отрицательный ответ,  смущается.
Семейный праздник у абадзехов составляет или свадьба, или похороны, других праздников нет.
Девушку здесь против воли не выдают замуж; но она также не может выходить без согласия родителей. Жених старается как можно более узнать девушку, на которой хочет жениться. Как везде, так и здесь, обращается внимание на достаток и значение родителей, на нравственность и способность к женским рукоделиям невесты, на взаимную склонность и красоту.
Ежели жениху позволяется навещать невесту в доме родителей, то это означает молчаливое согласие; и жениху остается приобрести согласие невесты. Если девушка согласна выйти замуж за своего искателя, то она назначает ночь, когда ее увезет жених. Увоз невесты - старинный обычай.
Когда наступает назначенная ночь, жених, сопровождаемый своими друзьями, садиться на лошадь и тихо, осторожно подъезжает к хижине, где живет невеста. Кроме невесты, которая заготовила уже узелок с лучшими своими платьями, в тайну посвящены и родители, которые, однако, показывают вид, будто бы ничего не знают. Невеста прислушивается. У забора раздается легкий свист. Невеста незаметно ускользает со двора, жених схватывает ее, вскакивает с нею вместе на лошадь, возвещает о своем торжестве пистолетным выстрелом и мчится быстрым галопом. Друзья прикрывают его с тылу. Они тоже стреляют из ружей и слышится громкий крик, обозначающий похищение. На эту тревогу, вооруженные люди выскакивают со двора, садятся на лошадей, соседи следуют их примеру и все мчатся в погоню за похитителями.
Между тем похититель успел уже ускакать и достиг своего места, где надеется сохранить в безопасности свою невесту; а его провожатые кричат, стреляют и рассыпаются по нескольку и по одиночке в разные стороны, затем чтобы обмануть преследователей. Горе тому жениху, который был бы пойман! С ним поступят как с вором: отнимут невесту, коня, оружие, снимут платье; потом изобьют и станут в добавок преследовать насмешками; вещи он должен выкупить приличными подарками и во второй раз попробовать счастья. Случается однако же, что девушка более о нем и слышать не хочет, стыдится его.
Если же дело удалось, то он привозит невесту во двор хорошего своего приятеля, где уже приготовлены для них и помещение и стол. В продолжение целого месяца молодые ни о чем не думают, кроме своей любви. Каждый день, с восходом солнца, муж оставляет хижину и день проводит у приятеля, вечером же возвращается опять к жене. Во все это время он не должен попадаться на глаза не только своих родителей, но и какого бы то ни было старого или почтенного человека.
По истечении месяца, молодую навещают ее мать и незамужние ее сестры. Теперь молодая оставляет тот дом, где прожила все это время и с большою свитою, с песнями и ружейными выстрелами переселяется в дом, который ближе ко двору ее мужа, обыкновенно не далее как на четверть часа расстояния. Здесь проводит она еще неделю, но мужу не дозволено теперь посещать ее. Все общество молодой состоит из ее матери, сестер и некоторых знакомых.
А муж, в тот день, когда уехала его жена в другую хижину, собирает своих друзей, родных и знакомых, заготовляет для своих родителей подарки, и весь поезд, предводительствуемый двумя из друзей, с пением и ружейными выстрелами медленно подвигается к дому родителей молодых. Приехав на место, поезд останавливается. Двое вожаков входят в дом, сам же молодой должен оставаться далеко позади и ждать, чем кончатся переговоры. Предводители поезда входят в хижину, где их ожидают уже родители. Вошедшие кланяются и передают поклон от сына; потом в красных словах рассказывают о сыне, о невестке, которую хвалят и превозносят до небес, ярко расписывают счастье, которое ожидает молодых и в заключение просят дозволить молодым вход во двор и очистить для них жилище.

Родители не хотят слышать о женитьбе сына, представляют себя рассерженными; им нечем будто бы платить выкуп за неве­стку; посредники не робеют, они просят отца выйти посмотреть коров, овец, коз, которых прислал сын, а сами приказыва­ют внести в хижину оружие, платье и дру­гие подарки. Отец смягчается, но мать не хочет. Тогда посредники становятся настой­чивее и объявляют, как позорно для всего дома, что столько близких друзей сына, сде­лавших долгий путь, не приглашаются в «юнех» (хижину), а отсылаются голодные, без доброй вести. Отец не в силах более со­противляться, он позволяет войти свадеб­ному поезду во двор и приглашает всех по­езжан в гости, но мать показывает вид, будто остается непоколебимою; она готова при­нять в дом сына, но не невестку; о ней она ничего не слыхала; не понимает, как слу­чилась эта свадьба, ничего не знает, хочет  собрать сведения, словом, ни за что не со­гласна принять в доме невестку.
А отец между тем с двумя посредника­ми выходит на двор, чтобы посмотреть по­даренный ему сыном скот. Его встречают радостными криками и ружейными выст­релами, двое лучших ездоков садятся на лошадь и скачут обрадовать сына прият­ною вестью.
Тут же начинают угощать отца и всех его домашних привезенными припасами, за­тем убивают скот и приготовляют пир, на который сходятся и соседи. Пьют, едят и веселятся, таким образом, до поздней ночи, наконец, когда припасы истощатся, все рас­ходятся по домам.
В ту же ночь молодой тихонько возвра­щается в жилище родителей, где для него с женой уже готова особая хижина. Отправ­ляется к родителям, которые встречают его сурово и короткими вопросами, потом, в течение восьми дней, с необыкновенным усердием предается ежедневным занятиям, чтобы показать, что намерен вознаградить потерянное время. В эти восемь дней, как уже сказано, он не видит своей жены.
На девятый день после возвращения мужа в родительский дом, привозят туда и жену. Это собственно и есть праздник свадьбы, но молодой не принимает в нем участия; с раннего утра он оставляет дом и целый день никто его не видит.
С восходом солнца из близких и даль­них дворов выходят женщины и девушки, в том числе и сестры молодой.
Все пришедшие приносят молодой в по­дарок хлеб, лепешки, мед, шветт; часть этих подарков тут же истребляется, остальное нагружается в повозки.
Предводителями поезда избираются: двое женатых мужчин и двое холостых, две замужние женщины и две девушки. Поезд двигается в следующем порядке: впереди всех едет мужчина на дурной лошади, дурно одетый и дурно вооруженный плохеньким ружьем или пистолетом; за ним следуют все мужчины (друзья, родственники и зна­комые молодого и молодой), кто верхом, кто пешком; верховые кружатся, поют и стреляют; сверх оружия у каждого из них толстая палка. За ними следуют замужние женщины; молча и чинно идут они попар­но с двумя своими предводительницами во главе. За женщинами идут попарно же и де­вушки, среди которых идет молодая в луч­шем своем наряде; на голове у нее надет  в последний раз девичий убор; покрывало, которым закрыто ее лицо, так плотно, что она ничего не видит. Ее ведут под руки две предводительницы толпы девиц. Дружки ее, обыкновенные веселые девицы, запевают тут же сложенные, приличные случаю, ве­селые песни, и все девицы подхватывают их и вторят. За девицами следуют телеги с при­пасами и наконец за телегами несколько по­жилых людей верхом, которые и заключают поезд. Телеги у абадзехов, равно как и у дру­гих горцев, деревянные, двухколесные, в ко­торых нет ни гвоздочка железного, всегда дышловые с ярмом, и запрягаются быками. Телеги такие подымают от 15 до 20 пудов и служат довольно долго: лет десять и более.
Между тем на дворе родителей собралась  толпа родственников, знакомых, соседей и рабов. У всех в руках длинные палки. В боль­шой хижине (юнех-шуха) сидит мать, одетая по-праздничному; с нею несколько старых соседок; отец же сидит в другой хижине, ви­дит все из окна, но не показывается на двор.
Лишь только поезд приблизится к воро­там, как стоящие на дворе спрашивают, что нужно такой толпе? Им на это отвечают, что им до этого нет дела, что жена молодого хозяина вступает в свой юнех и пригласила гостей. Поезд не пускают. Начинаются пе­реговоры, просьбы, все напрасно. Тогда предводители кидаются в толпу с высоко поднятыми нагайками, чтобы очистить путь: всадники и пешие бросаются за ними с ди­ким криком. Начинается примерная битва, многие кидаются со двора, чтобы захватить молодую, девушки обступают ее кругом и поют, чтобы ободрить защитников; мужчи­ны скачут и кричат, выстрелы из ружей и пистолетов оглашают воздух, удары нагаек и палок сыплются обильно на плечи и ме­ховые шапки. Случается, что вождей поез­да прогоняют. Тогда отнимают у них лоша­дей, отбирают оружие, снимают платье. Вот почему в такой торжественный день у них плохая лошадь, плохая одежда и плохое во­оружение. Впрочем, дело всегда почти оканчивается торжеством нападающих. И мужчины входят вовнутрь двора, а к во­ротам подходит женская часть поезда. За­мужние женщины отправляются в большую хижину, и девушки, между которыми нахо­дится и молодая, остаются на дворе, ста­новятся в несколько рядов и поют песни. Всем хором управляют веселые дружки. На­против девушек, шагах в 50 становятся, муж­чины и стоят смирно.
А в большой хижине между матерью молодого и предводительницею женского поезда разыгрывается та же комедия, как за восемь дней перед тем разыгрывались меж­ду отцом и поезжанами сына. Мать отка­зывается принять невестку, те настаивают и, наконец, побеждают упорство матери подар­ками, которые прислала ей невестка.
Тогда женщины выходят из хижины, бе­рут под свое покровительство молодую и вместе с ней, под предводительством ее матери, входят в юнех, девушки же в хижи­ну не входят, а становятся у дверей, напро­тив их толпятся мужчины и вот составля­ются два хора. Мужчины выхваляют в сво­их песнях мужество, храбрость и богатство молодого, девушки славят красоту молодой, ее искусство в женских рукоделиях. А в большой хижине между тем молодую пред­ставляют свекрови.
Мать молодой, после обычных привет­ствий, поднимает покрывало своей дочери и обе матери затем обнимаются, и молодая целует руку у свекрови, которую первый раз видит. Эта последняя осматривает ее со вни­манием и говорит ее матери, что все ее ожи­дания относительно красоты невесты дале­ко превзойдены действительностью, что она надеется иметь хорошую помощницу в доме и что совершенно довольна выбором сына. В продолжение всего этого, молодая сми­ренно стоит у дверей и не смеет садиться; когда же принесут кушанья для матери и ста­рых женщин, она, в сопровождении двух старушек, выходит из юнеха. Ее встречает мо­лодежь криком и веселым пением. Каждый с любопытством смотрит на ее молодое не­прикрытое лицо, затем ведут ее в юнех, на­значенный для ее мужа, и она не принимает более участия в празднике.
Между тем начинаются увеселения. Де­вушки становятся рядами, напротив их муж­чины и начинается пляска. Под звуки трех­струнной скрипки и хора певцов, юноши по одному выходят из ряда приплясывая и уда­ряя в ладони. Каждый подходит к той девушке, которая ему нравится, поет тут же сложен­ную песню и кладет на плечо девушки свою руку. Это служит сигналом для его друзей и поклонников самой девушки к стрельбе из ружей. Чем прекраснее и любезнее девуш­ка, тем более раздается выстрелов; а так как чем больше выстрелов, тем более чести, то девушка считается опозоренною, если не будет оказано ей этого почета.
Затем юноши и девушки, взявшись за руки, составляют круг, который то смыка­ется, то расходится, мужчины прыгают, кри­чат, стреляют из пистолетов.
После пляски начинается скачка. Вне двора устанавливается цель, в которую мужчины должны стрелять сидя на лошадях и на всем скаку. Смельчаки кидаются в толпу девушек, схватывают и сажают их с собой на лошадь, продолжая стрелять. Кто попадет в цель, тот получает награду от невесты. Пороху изво­дится на свадьбе много. Это единственная их роскошь. Стрелять для абадзеха высочай­шее наслаждение.
Когда все устанут петь, плясать и стрелять, тогда подходят к приготовленным уже столикам с кушаниями, и к бочкам с медом и шветтом и все пьют и едят сколько угодно. Этим и о канчивается торжество. Мать молодой и сестры прощаются с ней и оставляют ее одну. Мужчины и девушки расходятся по домам и к вечеру двор остается совершенно пустым.
Отец выходит из своего заключения и в первый раз видит свою невестку. С закатом солнца возвращается и ее муж и на другой день, когда все еще спят в целом доме, она должна быть уже за работой. Молодая женщина, вначале под строгим надзором своей свекрови, должна работать долее других. Девушки у абадзехов живут привольно, не занимаются никакой черной работой, шитье и вязанье - все их дело; напротив женщины завалены работой. Они должны не только делать все, относящееся к домашне­му хозяйству, но нередко помогают мужь­ям в полевых работах.
Жены не приносят мужу приданого; на­против, он должен платить ее родителям выкуп. Выкуп этот равняется сумме от 100 до 2000 руб. и уплачивается оружием, ло­шадьми, скотом и товарами. Денег абадзехи не знают: им только и известен, что рус­ский целковый, да и тот, если к ним попа­дется, сейчас же идет на украшение или одежды или оружия. Аршин материи заме­няет собой монету.
Срок уплаты родителям молодой выкупа  назначается через месяц после свадебного пира. По истечении этого срока, на другой же день у гостиной хижины (хаджи-юнех) свекора является престарелый родственник мо­лодой, сопровождаемый толпой всадников, в качестве посла от отца молодой.
Начинаются переговоры, которые продол­жаются иногда несколько дней и ведутся от­цом с помощью невестки. Сын все это вре­мя не показывается. Долго торгуется отец с посланным. Предлагаемые вещи ценятся первым высоко, а вторым весьма низко, на­конец торг заключен и посол уезжает.
Уплаченный выкуп ни в коем случае не  пропадает для семьи. Он служит вознаграж­дением молодой, если бы она была отосла­на своим мужем назад к родителям, или если бы сама к ним вернулась вследствие дур­ного с ней обращения. Но это случается весьма редко. Кроме того молодая, почувствовав приближение родов, удаляется к своей матери, где при разрешении и получает часть отданного ее мужем добра, которая дается для новорожденного. И всякий раз, при рождении каждого дитяти, она получает часть выкупа. Таким образом, не только ей отдадут взятое, но еще наделяют зачастую и своим добром.
Рождение ребенка не представляет у абадзехов никакого замечательного события и не празднуется ими. Глава семьи дает новорожденному имя. Крещение им неизвестно. Обряд, предписываемый магометанским учением (обрезание), исполняется  весьма редко и неохотно.
В последнее время вошло в обыкновение давать магометанские имена: Али, Адель, Абдул, Магомет и т.п.
Напротив того, похороны абадзеха отличаются не меньшими обрядами, как и свадьбы. Та только разница, что на похоронах гости не пляшут, не поют и не стреляют.
Врачей у абадзехов нет; лечат только раны, довольно, впрочем, искусно. Прочие же болезни лечат старухи колдовством.
Когда же больной до того слаб, что нет никакого сомнения, что он умрет, то все домашние собираются около него и начинают неистово кричать, с тем, чтобы испугать смерть.
Когда же убедятся, что больной испустил дух, все зараз начинают протяжное, пронзительное причитание, которое продолжается слишком час. Услыша подобный крик, начинают к жилищу покойника собираться все соседи, и не иначе подходить, как с громким плачем и рыданием. Обычай этот так силен, что даже личные враги исполняют его.
Между тем, в хижине, семья покойника одевает его в полный его наряд, и приготовляет для посетителей закуску.
Входят гости, лежит покойник в полном одеянии, в папахе, с оружием сбоку. Если посетители мусульмане, то произносят краткую молитву. Затем посетители закусывают и уходят. Такие посещения близкими и родственниками покойного продолжаются целых три дня. На четвертый день (у магометан на второй) приступают к погребению. Покойника, одетого и вооруженного, кладут на широкую доску, покрытую черным сукном. Гробов не делают. Затем вся процессия двигается к кладбищу. Надо заметить, что при погребении участвуют одни мужчины, женщины участвуют только при погребении женщины. Девушки никогда не участвуют.
Когда придут к могиле, труп держат над вырытой ямой, пока старший рода говорит надгробное слово в честь покойника; затем ближайший наследник стреляет в могилу из ружья и пистолета, затем опускают туда труп и засыпают землей. Около могилы делают ограду, а на могилу кладут кучу камней без всякой надписи. Прежде, вместе с покойником клали и оружие, теперь этого не делают.
Через две недели после похорон, род покойника дает похоронный пир. Посылают приглашение к соседям и рады каждому гостю. Кушаньев и питья приготовляется теперь особенно много. Гости могут не только есть сколько угодно, но и брать с собой домой. На пир этот все сходятся чинно и молча; войдя, каждый произносит короткую молитву и приступает к кушаньям. На могилу покойника кладут лепешки и ставят кружки со шветтом: всем этим может пользоваться каждый прохожий. 

Абадзехи верят в будущую загробную жизнь. Верят в награду, а не в наказание. Загробная жизнь,  по мнению абадзехов, совершенно сходна с земной, только лучше и спокойнее ее и никогда уже не прерывается смертью.
Самая главная черта абадзехов - беспредельное гостеприимство. Вовсе без денег можно проехать всю страну: везде путешественник найдет постель и обед для себя, стойло и корм для лошади. Особа гостя считается священной до такой степени, что даже если бы личный враг хозяина захотел искать гостеприимства и вступил бы под кров абадзеха, последний отвечает не только за его жизнь, но, в случае требования, должен дать проводников или проводить сам в безопасное место.
Здесь в обычае не спрашивая останавливаться перед хаджи-юнехом и входить в нее.
Немедленно приносят тюфяки, подушки, воду и полотенце из дому, зажигают огонь  в очаге и сам хозяин со всей семьею услуживает гостю. Считается неприличным расспрашивать гостя, кто он, откуда и куда едет, и вообще начинать с гостем какой бы то ни было разговор, если гость сам не говорит.
Ежели гость какая-нибудь знатная особа или иностранец, то ближние и дальние соседи собираются посмотреть, послушать новостей и пир в таком случае считается  необходимостью, и чем знатнее и почетнее гость, тем больше угощение.
Лошади гостей будут разнузданы, накормлены, напоены и вымыты, без всякого напоминания об этом.
Когда гость несколько отдохнул и спокойно расположился, в хижину являются девушки того дома и соседние (замужние не приходят); входят они тихо и, не говоря ни слова, только поклонившись, останавливаются у дверей. Как бы стар и почетен гость ни был, его обязанность - встать и пригласить девушек присесть около него. Те садятся, внимательно осматривают платье гостя и все, что испорчено или изорвано, берут, чтобы починить к отъезду гостя.
Затем, если гость позволяет, юноши начинают «хоред», т. е. один танцует посреди комнаты, а другие поют и хлопают в ладоши. Часто при этом является доморощенный музыкант со своей трехструнной скрипкой и хижина начинает дрожать от прыжков и от выстрелов, потому что каждый при этом считает необходимым, для большей  торжественности, выстрелить в крышу или дымовую трубу. Девушки не поют и не пляшут, а только ободряют пляшущих, словами и взглядами.
Когда же наступает время обеда, девуш­ки удаляются, потому что обычай не по­зволяет им есть с мужчинами. По оконча­нии обеда гости остаются одни и могут ус­покоиться.
На другой день поутру в хаджи-юнех сно­ва собираются соседи; часов около десяти подается завтрак, во время которого сед­лают лошадей и гости приготовляются к отъезду. Хозяин провожает гостя до ворот или до границы своих полей, а более зна­чительных - до следующей остановки.
Считается неприличным провести у од­ного хозяина более двух ночей, хотя хозя­ин никого не выгонит.
Гостеприимство считается у абадзехов до того важным, что каждый хозяин ско­рее откажет себе в чем-нибудь, даже самом необходимом, чем гостю в удобстве. Счи­тается страшным стыдом, если гость мо­жет упрекнуть хозяина за дурной, скупой прием или за какое-нибудь оскорбление его лицу или его спутникам. Переступивший порог абадзеха становится под его личную защиту и ответственность, кто бы он ни был, хотя бы и преступник.
Другая замечательная черта этого народа - необыкновенное во всем согласие сосе­дей и взаимная их помощь. Полевые рабо­ты всегда исполняются несколькими сосе­дями сообща. Если кого-нибудь постиг по­жар, скотский падеж или кто-то взят в плен и нужен выкуп, то помогают не только со­седи, но и далеко живущие. В земле абад­зехов нищих совсем нет.
До своего нам подданства абадзехи жили ни кому не подчиняясь. Деревни управля­лись старшинами, на их языке «тамата», которые были ни наследственными, ни из­бирались народом. Богатство, ум, а более всего почтенный возраст дает право засе­дать абадзеху в суде.
В случае тяжкой обиды или убийства, что  впрочем, случается весьма редко, абадзехи прибегают к страшному средству - крова­вой мести, - и тогда горе преступнику! Но это бывает только в крайнем случае, обык­новенно же довольствуются вирою или пе­ней с преступника. Если же он не в состоянии сам ее выплатить, то все его семейство, весь род, или даже все колено принимает участие в выкупе. Он в таком случае получает от старшин колена клочок бумажки со значком (печатью) колена и отправляется за сбором. Если же он не получит такого клочка, то значит, что колено его выдаст, и в таком случае его продают в рабство.
Даже на войне нет у абадзехов настоящих начальников. Слушаются того, кто храбрее и сильнее, и слушаются до тех пор, пока хотят. А имеют на них огромное влияние народные их певцы, которые в своих песнях восхваляют храбрых, мужественных и гостеприимных, и беспощадно осмеивают и срамят трусов, скупцов, себялюбцев.
Горе абадзеху, попавшему во второй разряд: он может назваться вполне несчастным. Никогда девушка не выйдет за него замуж, никто не назовет его своим другом, все над ним станут насмехаться, некуда ему будет и глаз девать.
Абадзехи детей своих никогда не воспитывают дома, а всегда отдают в чужое семейство. Такое молочное родство считается весьма высоко и даже выше кровного родства. Воспитатель заботится об отданном ему ребенке больше, чем о ком-нибудь из своей семьи, и бережет его пуще своего глаза. А отец ребенка до того уверен в воспитателе, что невежливым считается спросить даже о здоровье сына.
Когда два абадзеха захотят вступить в неразрывную дружбу, то они заключают между собою «карар», то есть считаются братьями и, разрезав друг другу мизинец на правой руке, выпускают по капле крови.
Такая дружба священнее самого близкого родства, и примеров нарушения подобной дружбы еще не бывало.
Но, говоря о хороших качествах абадзехского народа, нельзя умолчать и о дурных, особенно о лжи и воровстве, - пороках, которые у них и не считаются пороками.
Если абадзех что-нибудь обещает - не  верьте, надует, и надует отличнейшим мане­ром. Это происходит, во-первых, оттого, что абадзехи были до сих пор окружены со всех сторон неприятелями, а потому привыкли скрытничать не только с чужими, но даже и со своими, а во-вторых, этому способствует и недостаток религиозных понятий.
 Воровство - другой важный порок это­ го народа. Чаще всего крадут рабов, детей, лошадей, волов. Но совершить воровство у них весьма трудно, хотя нет ни полиции, ни замков. Лишь только на каком-нибудь дво­ре, или на лугу заметят пропажу скота, сей­час стреляют из ружей и издают особый пронзительный крик, который слышен чрез­вычайно далеко. Каждый, кто слышит этот крик, повторяет его, стреляя в то же время из ружья или пистолета. На обширном про­странстве только и слышны, что крики да ружейные выстрелы. Все население верхом и пешком рассыпается по всем дорогам. Пока одни охраняют ущелье, другие с со­баками обыскивают леса и кустарники. Если вор сел на украденную лошадь, или если воров много, то эта охота продолжается не­сколько часов. Воры отстреливаются, пока за ними гонятся, но когда схватили - пере­стают сопротивляться. Пойманного вора раз­девают донага и держат пока он или его род­ственники не заплатят выкупа.
Обличенный вор стыдится только отдать украденное, но не боится упрека за пре­ступление, и, без дальнейших хлопот, уп­лачивает вдвое за все покраденное. Друж­ба между обокраденным и укравшим че­рез это нисколько не нарушается.
Пойманного вора опасаются ранить, потому что в таком случае его семья мо­жет начать кровавую месть.
Бывший у абадзехов вождем и убежав­ший в 1859 г. в Турцию Магомет Амин, пы­тался было учредить между ними суды, на­зываемые «мехкеме», где не слишком-то жаловались воры. Обыкновенное решение было - сбросить преступника в пропасть. Один из его «мехкеме» находился у реки Белой, у каменного моста, и состоял из двух комнат: в одной собирались судьи, в дру­гой держали преступников, на ноги которых набивались тяжелые колодки. Виновного сбрасывали в Белую с каменного моста, а Белая в этом месте ломает и перетирает целые бревна. Но с удалением Магомет Амина кончились и его «мехкеме», которых абадзехи вообще не любили.
«Когда раскроется коран», - говорили абадзехи, - «то у тебя всегда одной козой в стаде меньше, обвинитель-ли ты или обвиняемый». Дело в том, что «мехкеме» - суд, основанный на магометанских началах, и здесь судьи руководствовались изречениями, изложенными в книге, называемой кораном, которая для магометан священна.
Край абадзехов изобилует лесом. В горах по всей вероятности скрыты сокровища металлов и минералов, но абадзехи горного искусства не знают, и потому те даже металлы которые у них привозные. Даже железо у них в обращении так редко, что кроме оружия да железного плуга, не найдешь ни гвоздочка железного. Вместо бороны употребляется пучок твердого терновника, телега вся деревянная, лошадь, как уже сказано, никогда не подковывается. Оттого-то нередко можно встретить лошадей с разбитыми копытами.
Кстати, о лошадях надо заметить, что они представляют чуть ли не главную статью забот своего господина. Он приучает ее слушаться своего голоса, очень часто бывает, что многочисленный отряд абадзехов с изумительной скоростью отыскивает вразброд пасущихся лошадей и, севши в седло, готов пуститься в бой. Седлается лошадь очень просто. Легкий недоуздок с тонким  мундштуком; деревянное, весом не более 10 фунтов седло, положенное на короткую и толстую шерстяную попону, на седле туго набитая сафьянная подушка, ременные нагрудник и подхвостник из крепкого же ремня и подпруга, узкое стремя, в которое иногда едва можно просунуть носок сапога, узкие и длинные ремни на стременах - вот как седлается лошадь.
Лошадь управляется не ногами, а голо­сом и слушается короткой толстой плети,  без которой никто и никогда на лошадь там не садится. Лошадей с ранних пор начина­ют готовить к войне и приучать к ружей­ному огню.
Когда абадзех с долгого пути приезжает домой, или на ночлег, то он в продолже­нии нескольких часов не расседлывает ло­шадь и не дает ей сена. Скребницы и щет­ки никогда не употребляются, однако лошади чисты и летом и зимой.
Кормят лошадь овсом и ячменем, а также  маисом. Кроме сена, дают ей пшеничную солому.
Когда-то абадзехи владели большими табунами лошадей, теперь же весьма не много та­ких семейств, у которых было бы более 12 или 15 лошадей. Цена хорошей абадзехской лошади там от 40 до 50 рублей серебром.
Кроме лошадей, абадзехи содержат мно­гочисленные стада овец, коз, коров, быков и буйволов. Леса абадзехские кишат хищ­ными зверями и дичью, а реки и ручьи - рыбой. Но абадзехи не охотятся и рыбы не ловят. Только и есть охотники на дичь, что домашние собаки, да разные звери. Первые охотятся часто сами по себе, последние же дичью питаются. Дикие свиньи ходят ста­дами; много волков, медведей, шакалов, лисиц, диких кошек, косулей, диких юз, оле­ней и зайцев. Хищных птиц тоже доволь­но: орлы, коршуны и другие хищные пти­цы постоянно оглашают воздух своим кри­ком. Водятся также фазаны.
В тинистых водах Кубани водится мно­жество хороших пиявок, которые отправля­лись в Константинополь, а оттуда во Фран­цию, в город Марсель.
На открытом воздухе растут превосход­ные арбузы и дыни, и почва везде отмен­но плодородна. У самой Кубани лежат пре­восходные луга. Доселе едва одна треть всей травы скашивалась.
Словом сказать, земля абадзехов очень богата, и эти богатства, без всякого сомне­ния, удесятерятся при новом порядке и но­вом устройстве.

***

Данный очерк был написан в 1860 году.